Akeon
On my way to Airliner Career
- Откуда
- Израиль, Хайфа (חיפה)
«Это как бы помимо меня своей жизнью живет.
Это в небо слепое летит обезглавленный петел,
с черной плахи сорвавшись, и бешено крыльями бьет...»
Олег Чухонцев
Сегодня на улице сильный ветер. Он не настолько силен, чтобы нанести урон человеку и его вещам, но по меркам пилота сверхлегкого летательного аппарата, ветер сильный. Я поднимаю глаза к небу и смотрю на птиц. Это уже почти привычка: смотреть в небо, стараться уловить его пульс и дыхание. Без этого нельзя подниматься в воздух. Наметанному глазу небо приоткрывает свои тайны. В городе, когда вокруг коробки домов, о небе могут рассказать только облака, обрывки дымов и птицы. Сегодня первыми я увидел птиц.
Мимо пролетела галка. Я проследил ее полет. А так как мне сейчас не нужно никуда лететь, мозг дает волю романтике неба. Мысли о направлении, скорости ветра и сопутствующих условиях отходят на второй план. Я, глядя на полет галки, кажется, ощущаю то, что чувствует она.
Говоря «полет птицы» мы, привыкшие к надежной тверди, подразумеваем легкое скольжение по бесконечному невидимому океану. Но на деле небо не такое. Птица вертит головой, корректирует полет тончайшими движениями крыльев. А я чувствую как неуловимые потоки воздуха подталкивают ее, притормаживают или, наоборот, ускоряют полет. Как река, текущая сразу во всех направлениях и плоскостях. Это ощущается как легкое потряхивание, если воздух не сильно подвижный. Бывает, воздух более активен, потоки могут зашвыривать тебя ввысь или придавливать к земле. Тогда с непривычки чувствуется легкое головокружение. Все это движение вверх-вниз-в-сторону-по-диагонали довольно неравномерно. Тот, кто никогда не поднимался в воздух, может представить себе езду на автомобиле по проселочной дороге. Это отдаленно напоминает ощущения полета. Во всяком случае, это самое близкое, что доступно нелетающему.
Но воздух — лишь часть полета. Другая часть — взгляд сверху и в движении на привычные вещи. Я смотрю глазами галки на землю, на свой двор, дома. Сейчас это все далеко внизу. Но вот выбрана цель, и с этого момента полет подчинен одному: точной посадке. В книге по психологии полета я вычитал, что быстрее всего теряется и труднее восстанавливается навык посадки. Это момент наивысшей концентрации психических и физических сил. Это конус, в узкую горловину которого нужно попасть. Сначала вокруг много пространства, но постепенно оно сужается, земля, до того медленно проплывавшая внизу, становится стремительной, огромная, набегает на меня — крошечный сгусток жизни. И я должен угадать момент — не позже, не раньше! — когда мои колеса будут готовы коснуться ее поверхности. И за секунду до этого момента толкнуть трапецию от себя. Галка спланировала, расправила крылья и оказалась на земле. Теперь двор выше нее, некоторые детали скрыты объемом пространства, но некоторые стали ближе, можно разглядеть всю их структуру. Теперь даже крошечный, малозаметный сверху забор стал больше и выше галки. И я смотрю на травинки как на деревья, растущие по периметру аэродрома.
Земля необходима. Есть вещи, которые не решаются в небе. Но ничто не длится вечно, земные дела закончены: галка съела найденную горбушку сдобного хлеба, я заправил свой дельталет. Это — третья составляющая полета. Или первая, кому как больше нравится. Галка расправляет крылья, делает несколько взмахов — и земля начинает вертеться быстрее. Я отдаю крыло от себя, и мы оба взмываем в ветреное осеннее небо.
Где-то на краю сознания бьется сожаление, что я не птица, для которой стихия неба родная. Но, вместе с тем, я, вслед за Ричардом Бахом понимаю, что мне даровано нечто большее: радость преодоления, счастье того, для чего я не был рожден, куда всю жизнь стремился попасть и чего добился: мое Небо. Небо, куда не проникают земные печали и невзгоды.
Это в небо слепое летит обезглавленный петел,
с черной плахи сорвавшись, и бешено крыльями бьет...»
Олег Чухонцев
Сегодня на улице сильный ветер. Он не настолько силен, чтобы нанести урон человеку и его вещам, но по меркам пилота сверхлегкого летательного аппарата, ветер сильный. Я поднимаю глаза к небу и смотрю на птиц. Это уже почти привычка: смотреть в небо, стараться уловить его пульс и дыхание. Без этого нельзя подниматься в воздух. Наметанному глазу небо приоткрывает свои тайны. В городе, когда вокруг коробки домов, о небе могут рассказать только облака, обрывки дымов и птицы. Сегодня первыми я увидел птиц.
Мимо пролетела галка. Я проследил ее полет. А так как мне сейчас не нужно никуда лететь, мозг дает волю романтике неба. Мысли о направлении, скорости ветра и сопутствующих условиях отходят на второй план. Я, глядя на полет галки, кажется, ощущаю то, что чувствует она.
Говоря «полет птицы» мы, привыкшие к надежной тверди, подразумеваем легкое скольжение по бесконечному невидимому океану. Но на деле небо не такое. Птица вертит головой, корректирует полет тончайшими движениями крыльев. А я чувствую как неуловимые потоки воздуха подталкивают ее, притормаживают или, наоборот, ускоряют полет. Как река, текущая сразу во всех направлениях и плоскостях. Это ощущается как легкое потряхивание, если воздух не сильно подвижный. Бывает, воздух более активен, потоки могут зашвыривать тебя ввысь или придавливать к земле. Тогда с непривычки чувствуется легкое головокружение. Все это движение вверх-вниз-в-сторону-по-диагонали довольно неравномерно. Тот, кто никогда не поднимался в воздух, может представить себе езду на автомобиле по проселочной дороге. Это отдаленно напоминает ощущения полета. Во всяком случае, это самое близкое, что доступно нелетающему.
Но воздух — лишь часть полета. Другая часть — взгляд сверху и в движении на привычные вещи. Я смотрю глазами галки на землю, на свой двор, дома. Сейчас это все далеко внизу. Но вот выбрана цель, и с этого момента полет подчинен одному: точной посадке. В книге по психологии полета я вычитал, что быстрее всего теряется и труднее восстанавливается навык посадки. Это момент наивысшей концентрации психических и физических сил. Это конус, в узкую горловину которого нужно попасть. Сначала вокруг много пространства, но постепенно оно сужается, земля, до того медленно проплывавшая внизу, становится стремительной, огромная, набегает на меня — крошечный сгусток жизни. И я должен угадать момент — не позже, не раньше! — когда мои колеса будут готовы коснуться ее поверхности. И за секунду до этого момента толкнуть трапецию от себя. Галка спланировала, расправила крылья и оказалась на земле. Теперь двор выше нее, некоторые детали скрыты объемом пространства, но некоторые стали ближе, можно разглядеть всю их структуру. Теперь даже крошечный, малозаметный сверху забор стал больше и выше галки. И я смотрю на травинки как на деревья, растущие по периметру аэродрома.
Земля необходима. Есть вещи, которые не решаются в небе. Но ничто не длится вечно, земные дела закончены: галка съела найденную горбушку сдобного хлеба, я заправил свой дельталет. Это — третья составляющая полета. Или первая, кому как больше нравится. Галка расправляет крылья, делает несколько взмахов — и земля начинает вертеться быстрее. Я отдаю крыло от себя, и мы оба взмываем в ветреное осеннее небо.
Где-то на краю сознания бьется сожаление, что я не птица, для которой стихия неба родная. Но, вместе с тем, я, вслед за Ричардом Бахом понимаю, что мне даровано нечто большее: радость преодоления, счастье того, для чего я не был рожден, куда всю жизнь стремился попасть и чего добился: мое Небо. Небо, куда не проникают земные печали и невзгоды.
.
