Хорошо. Но вектор — он какой? Вот вы лично — каждый! — сами в себе какой «ингридиент» этого коктейля больше уважаете — шариковский или преображенский?
Понятно какой. Но это понимаешь, только когда начинаешь верить. И профессор не самый высокий критерий. Есть масса персонажей, на фоне которых Филипп Филиппыч еще тот прохиндей.
Нет, не надо верить. Более чем достаточно просто
быть. Или стремиться быть. Для этого просто нужно напрячься и посмотреть на себя критически. На минуту представить, что нет «внешних врагов», нет «обстоятельств», нет «менталитета». Есть только человек, на него (на себя, то есть) и нужно посмотреть критически. Тогда станет понятно, что в наших бедах тут никто кроме нас не виноват. Не путин (который плоть от плоти России), ни «злой чиновник», который тоже из нас же самих. Только мы. Это мы допускаем, что цена за все наши достижения и победы — многие жизни невиновных людей. Это мы допускаем, что дороги плохие, школы разрушаются и пр. Мы сами создали и подерживаем систему единоличного правления «царька» и мы сами же не хотим оглянуться и поучиться у других, кто живет и использует свои ресурсы гораздо эффективнее нас.
Для того, чтобы всего этого достигнуть, надо не только осознать что же каждый из нас лично делает не так, надо еще захотеть измениться и изменить мир вокруг.
Собственно, я потому уезжаю, что вижу — у большинства тут нет этого желания меняться. Я мог бы привести гору примет, диалогов, случайно брошенных фраз, которые, если немного подумать, отдают непонятной дикостью. Но беда в том, что большинство в них ничего дикого не увидит. Увы, большинство наших сограждан меняться не хотят. Мы тут ворчим: «власть, мол, не такая». И сами же даем взятки, подстраиваемся, виляем хвостами: «ну, вы же взрослые люди, все понимаете». Это не сила — это слабость. Но мало кто это понимает. И еще меньше тех, кто хочет и готов что-то с этим поделать.
Я попробовал пожить полностью по закону — но это невозможно физически. Сил жить по этим порядкам у меня нет. В этих порядках, ведь, не какие-то враги виноваты — это мы, мы сами порождаем себе такую жизнь. И то, что мы — сырьевой придаток, увы, не поменяется от того, что теперь стало можно громко кричать о «вставании с колен»: наша вина в том, что трубы для нефте- и газопроводов мы закупаем в Украине, оборудование для разведки и разработки месторождений у США, Индии, Китая и Европы. Мы не хотим ничего менять, чтобы наладить эффективное производство — мы погрязли в собственной грязи, и не то что не хотим ее менять, а с гордостью говорим «ну и что, зато это — родина». Только Родина от этих слов лучше не становится. И чище.
Ну, уеду я — невелика сошка. Ну друг мой уедет — школьный учитель из «Интеллектуала», который минобр нынче разрушает, как и сотни других школ. Ну так такие вот прямо сейчас уезжают тысячами — и вот это уже не шутки. Не от хорошей жизни едут. И не хотят ехать — но едут: от безысходности, от нежелания жить по нашим устоявшимся «понятиям» и невозможности их изменить. И все эти люди (с кем мне довелось пообщаться) один-в-один говорят о том же, о чем с ужасом думаю и я: о скором крахе в России, о той крови, что скоро тут прольется — не по вине «внешнего врага», на которого по привычке все свалят, а только лишь потому, что мы сами не смогли ничего с собой поделать, не нашли сил измениться, стать лучше и честнее.
Потому что человеку проще поехать в Луганск и повоевать там. А на мой вопрос — почему надо ехить в чужую страну и «исправлять» ее, почему не начать лучше со своей страны, следует ответ, что «тут система, против нее не попрешь». Еще бы, ведь переть против системы — это переть против себя, это себя надо менять. Это во много раз сложнее.
Так что не надо прятаться за то, что «кто-то есть и похуже Преображенского». Стоит подумать о том, как хотя бы до подобного ему уровня интеллекта, воспитания и интеллигентности дотянуться. А уж оттуда думать дальше. Но хотя бы эту, самую первую ступень бы пройти!
Но — увы. Проще в чужом доме проблемы решать, проще с «внешним врагом» воевать. А в себе копаться, свои авгиевы конюшни разгрести — нет, в эту сторону мы даже смотреть отказываемся.
Вот потому я и еду. И больше всего мечтаю о том, чтобы с собой увезти то лучшее, что дала мне Родина, но оставить тут все то фатальное, безобразное, что не дает стране двигаться дальше, и даже наоборот — тянет ее в пропасть. Это «вставание с колен», эта иллюзия, увы, дорого обойдется. Почти каждому, кто здесь останется. Могу только просить прощения у тех, кто тоже это понимает, но у кого нет возможности уехать или изменить жизнь тут. Вот перед этими людьми я прошу прощения за то, что сам не сумел сделать большего, хотя, наверное, мог бы. Но я не нахожу больше в себе сил класть тут жизнь на алтарь будущего (увы, у моей родины есть такое свойство — брать плату за попытку ее изменить жизнью), которое, если оглянуться на сто, на двести, на триста лет назад, совершенно не меняется — как бы кто ни хотел и ни старался.
Печально еще и то, как мало людей могут даже отдаленно представить себе всю ту боль, которую несет с собой решение уехать. Но об этом даже и говорить не хочется, это вообще материи иного порядка.